рассказ к 9 Мая

Началось все с того, что мой приятель уехал за бугор, так сказать на ПМЖ. Сам он из себя мало чего представлял. Так – средние способности, но при огромном самомнении, поэтому считал, что его личность, ни как не может полноценно существовать в условиях нашей «катастрофической» отсталости. Первые видеофильмы, перестроечные телепередачи, глянцевые журнальчики, рассказы бывалых, все это подливало масло в огонь на алтаре его веры в заграничный рай. Мы с другом как ни пытались его убедить в том, что все это, мягко говоря, не совсем так, ничему он не верил и в конце концов, правдами и неправдами – свалил.

При Союзе его самым любимым делом было – по отираться среди богемы, при этом хорошо умел он только одно – нравиться. Такие большие глаза, искренняя улыбка и непринужденный характер, явились направляющей осью всей его жизни. Но речь не совсем о нем. Речь о нашей встрече через много лет. Нет, это не я туда приехал, как многие наверно подумали, это он к нам пожаловал, тем осчастливив нас «убогих» невообразимо.

Звонит мне рано утром и серьезно так заявляет, что встречу запланировал и чтоб пришел я туда и во столько то, и не опаздывал, а то потом не знает свои планы. Если не приду то, быть может, уже и не свидимся. Я додумывать не стал, откуда такая сурьезность. Согласился. Туда, куда он наказал, явился. Кабак был им выбран дорогущий, в который я сам носа совать с момента его появления в нашем городе, и не думал ни разу. Питался только слухами, что, мол, и рябчиков там подают, и лосятину, а если за ранее предупредить – так оленину копченую чуть ли не суточной давности прямо с бойни на стол поставят. Слюнки сглотнуть, да и только.

Пришел я во всем параде. Костюм свой кримпленовый по такому поводу подзашил. Галстук надел самый дорогой, хотя, по правде, их у меня только два, которые надеть не стыдно.

Подхожу к столику. Не узнать не возможно! Сидит нога на ногу, назад откинулся. Улыбка! Рубашка новехонькая, на брючках с отливом стрелочки отутюженные. Он всегда пижонился, говорил, что совковый ширпотреб только такие же совки и носят.

Пока меня не замечал – я на второго мельком оторвался. Иностранцев я с молниеносной быстротой узнаю. Повидал я их не так уж мало, общался и даже выпивал неоднократно. А! Чо вспоминать. В общем, я их даже по частям света немного отличаю. Вижу, сидит вроде как европоид. Взгляд прямой, как у большинства из них, вроде как умный, не в впопад застывающий то на тебе, то в стороне, где то. У нас после такого взгляда человек обычно, что-то весомое выдает, а эти могут иногда только «ес» вымолвить или «повторите, не понял». Волосы недлинные и не короткие, так чтоб зачесывались. Очки тоже не из нашего ларька. Одежда серая, простая – но видно, что материал не турецкий, уж больно рисунок мелкий, неброский и, в тоже время, насыщенный – у турков да у китайцев из таких тканей не делают. Но, если, в общем, то во всех деталях облика ничего лишнего.

Стол накрыт по меркам заведения скромненько. Приметил сразу главное – водка на месте, значит, разговор завяжется. Я со спокойной душой к ним подруливаю и давай

-А! Брателла! А! Сколько лет! – Вижу, друга сразу не разочаровал. Он всегда любил мной похвастать. Помню, притащит на тусовку богемную. Я там как соловей про Камю да про Шопенгауэра заливаюсь, а он тем временем в разговор как бы мимоходом вставляет,

- Правильно, правильно – не те времена нынче, не та «екзсыстенция». А потом смеется. Ну и какую нибудь жену богатенького дяденьки, которые тогда еще в диковинку были, за плечико обнимая, на ушко ей

– Видите, какого чудака к вам привел. Мы с ним с детства вместе по гаражам лазили. Это я для него стараюсь – в люди вывожу.

А я и не обижался, думал  – это он любя так. Вот и сейчас, зла не держа, – смеялся как ненормальный. Рассказывал он много, не забывая подливать водки, и про машину с шибко умным компьютером, и про квартиру в Торонто у которой кухня вот такенная, и про то, как на формулу ходил, и от рева моторов в ушах аж до сих пор звон стоит. В общем, ничего особенно нового в его интересах не прибавилось. Для меня лично, просто ожили наклеенные на стены его комнаты вырезки из журналов с иностранными буквами.

Иностранец тоже смеялся, больше за компанию, из вежливости – чо с них взять с этих азиатов. Так они обычно про нас думают. К концу его рассказов одну бутылку мы уже приговорили. Верный признак – будет вторая. Наконец я спросил,

- А как же тебя, Брателла, к нам занесло? – Выпили для прочистки извилин. Закусив, он небрежно так начал

– Да вот, уговорили меня друзья Дэна, свозить его на сафари. Ты ж сам понимаешь, что им вся эта экзотика с цыганами по вечерам, да проститутками в саунах не нужна, этим у них средний класс пользуется. Ему нужно, чтобы его местный повозил, чтобы представление составить, так сказать без посредников.

Тут я, что-то не понял, он что ученый или кто? По разговору видно, что не из студенческой или ученой шатии братии. Эти через пять минут разговора могут так увлеченно начать рассказывать о своем предмете научной деятельности, что термины на зубах вязнут. Этот же сидит, улыбается, пьет.

- Кто вы такой? Спрашиваю. Я поначалу разговора с языком не очень, мне для храбрости разойтись нужно, выпить, да и слова всплыть в мозгу должны. Давненько я не практиковался.- Грин пис? – это для провокации. Тот  лениво так – чуть не зевая:

- Нет, просто катаюсь по миру – что интересно, то подмечаю, для себя. В общем, можно сказать, что я провожу исследование. Но ничего конкретного. Самые общие вопросы.

- А надолго к нам?

- Не знаю, я еще не решил. Многое посмотреть охота.

Значит, если просто так катается, то денег у него -  не зарплата, причем и по времени  ни в рамки отпуска, ни командировки ему вписываться незачем. Таких я еще не видал.

Выпили еще. Тут меня любопытство разбирать начало. Я говорю

– Неприлично конечно спрашивать. А кто ваши родители? Вот у меня мама – журналист. За другана, тоже сказать захотелось  – у него мама в кооперации была. Женщина не самой счастливой судьбы. Муж ее бросил, это с тремя-то детьми. Она для поддержания необходимого шмоточного уровня детей иногда дефицитом приторговывала. В конторе тоже сложа руки не сидела. Дело у нее получалось. Поэтому друган мой в шмотках иностранных себе не отказывал еще с детства. Однако, я подумал, что он по своей привычке появившейся в перестроечные годы,

- Наврал наверно уже всем там, что его дедушка с бабушкой – сибирские золотодобытчики. В наши края сосланные. А мама с папой диссиденты – за правду боровшиеся. Это у них там в любой компании как пропуск – «пострадавший от тоталитарного режима». И точно -  когда я начал, что вот у него родители, так, как будто по шуточному –  друган в сторону резко глянул и громко стал требовать официанта, и так мне на ногу наступил, что я примолк в доли секунды. Иностранец ничего этого не заметил и перевел взгляд, на другана. А тот, во хмелю уже, откинулся назад и говорит

– Да вообще то, не хотелось бы, но тебе скажем – в журналах его родителей увидеть можно иногда. Они у него из са-амого высшего общества. Фамилию назвал, ничего она мне не сказала. О чем англичанин понял по моему наморщенному лбу. И опережая мой вопрос, добавил.

- Нетрудитесь, мы не звезды голливуда и не футболисты. Нам реклама ни к чему. Мы деньги не зарабатываем, мы ими владеем.

- Ааа, банкиры. Понял!

- И банкиры тоже. Но работаем Мы не для того, чтобы деньги зарабатывать.

Я такого не ожидал. Смотрел я всякие новые фильмы. И «Дух времени», и еще кучу. Книжки читал, где покровы срывают. Но чтобы вот так! Живьем!

Чтобы не напрягать обстановку, я без мудреного вступления, перешел я к своим историям. А чо рассказывать? Другану это все как-то не очень интересно было. Как и в прошлые времена, все мои рассказы, тогда еще про учебу в университете, он обрывал,

- Да что толку от  того, что вы там жаб режете, в торговлю надо идти – ума набираться. Будет свой магазин – вот тогда и будет толк, а все эти науки нормальному человеку ни к чему. Немного позднее, уже при Ельцине, его рецепт счастья несколько видоизменился: – Заводик свой надо, я вот буду хозяином, а вы у меня – генеральными директорами – вот тогда и заживем.

И сейчас, он брезгливо вставлял. Ну и чо? А там, сколько получал? – услышав цифру, снова переспрашивал:

- Скока, скока? Ха, эх ты! Альтруист нищий!

А вот англичанин заинтересовался. Вижу, по моей науке что-то знает. Давай меня расспрашивать, говорит, что в детстве тоже этим увлекался. Но надо дело семьи продолжать – единственный сын, вот и занимается теперь делом не любимым, но нужным. Ответственность на нем.

Тут уже вторая, с капельками росы, бутылка на столе появилась. Ум стал ясный. Мысли спрямились и я давай да спроси:

– А что вы там у себя, в Англии, про Россию думаете?

Друган мой лицо скривил.

- Что ты спрашиваешь – он что тебе, дипломат? Это ж и так всем ясно, что в Англии про нашу отсталость думают, нечего человека в неудобное положение ставить. Угомонись! Я тебя еще с тех времен помню, как ты всякие вопросики по поводу перестройки училке бедной задавал. Так дураком и остался. Извини, конечно, не позорь ты меня. Отстань!

- А я ничо, ладно, как скажешь? Осел я, прикуривая.

А вот англичанин скосил взгляд на другана, и что-то в нем такое промелькнуло, другой бы и не понял, а я уловил.

Помню, когда он с очередной богемной кралей расставался, всегда про нее начинал гадости рассказывать. Я, конечно, верил и поддакивал. Без него в компании я все равно не вхож был и поэтому особо о достоверности не задумывался, пока случай не забросил меня прямо в центр событий, где ведущие роли на сцене играли сразу две небожительницы, им по очереди оставленные. Как он говорил – по причине их полной тупости ну и еще куча всяких словечек не литературного характера. Я ни на что среди них не претендовал, с такими тетками близко связываться я всегда опасался. Но почему-то, как, ни странно, они сразу перешли со мной на доверительное общение. И надо ж такому случиться, напились мы как-то вдрызг. И они, и так не очень стеснительные в выражениях, начали обсуждать другана моего. Я, по наивности, чуть со стула не упал, когда узнал, что он им про меня рассказывает. Затем выяснилось, что они его друг от друга для развлечения передавали. Ужас! Я потом до-олго с ним не разговаривал, а туда, к этим, и дорогу позабыл. Осадок до сих пор на душе остался. Так вот, тогда я понял, что это за взгляды скошенные, столь часто имевшие место на лицах его «наворочанных» подружек. Они, то ли снисходительные, то ли сердитые, а в общем, сдержанное к нему отношение у них было – мол, что с него взять, пусть болтает. Вот именно такой взгляд я увидел на лице англичанина. Но на этот раз это меня не расстроило и не взволновало. Ничего удивительного. Я-то его хорошо знаю.

Англичанин перевел взор на меня. Я уже успокоился и подумал, что тему эту он развивать все-таки не будет.   А он, приподнял бровь, и ответил, разделяя весомой паузой каждое слово –

- Россия была великая страна. -

- Вот, вот, – друган откинулся для значительности назад  – Слыхал? Великая!  Пока твои любимые большевички за нее не принялись.

- Нет! – Не смотря в его сторону, скривил губы, англичанин, видимо русский язык понимая. – При Большевиках. Россия была великая страна.

В воздухе повисло молчание. Музыка в стиле лаунж слегка ее заполнила, но все-таки не совсем. Друган не знал, чего вымолвить. Но через секунду нашелся,

- Дэн, ты точно пьян! Я тебе ж говорил, что у нас водка получше всяких ваших будет. – и быстро повернулся ко мне. – Давай лучше тебе расскажу, как мы на охоту в заповедник слетали, это я все устроил. Вот такого лосяру завалили, из карабина. А карабин, между прочим – тебе и не снилось из такого постре- англичанин скривившись, внимательно посмотрел на другана и перебил его, говоря как бы с высоты, хотя и был немного ниже его, во всяком случае за столом.

- Погодите дружок – И ко мне – Я вижу, вы не закончили меня спрашивать. Я могу дополнить, если остались какие то неясности.

И смотрит прямо мне в глаза, которые уже начали от понимания того, что он сказал, из орбит вылазить.

- Да уж, если вам не трудно, разверните пошире ваш ответ.

- Тут мало сказать вполне возможно. А много? Вам я вижу ни к чему. Вы и так все знаете.

Я перебил

- Давайте с того, как Вы, капиталисты, к Марксу относитесь? Ведь все таки в научном смысле – экономику двинул и сейчас вам пригодился, и при этом основы для нашей заложил.

- Дорогой, – ответил он, снова скривившись. – Если вы начнете тут в пьяном виде пытаться дипломатию напускную изображать, то от этого ни вам, ни мне пользы не будет. Давайте тогда лучше про охоту.

- Но все-таки, вы его хоть читали?

- Я учился в таком заведении, где постоянно форму носят, за двойки  – в карцер сажают, а телевизоров в миле в округе попросту – нет, что бы не поддаваться соблазнам. В армии, поверьте мне, было куда легче. -  Англичанин медленно отпил воды из высокого бокала. – Так вот. Маркс – это, как вы понимаете, то с чего начинается наша экономика, без знания его трудов изучать ее бессмысленно. Не стройте из себя неуча, и я тогда тоже не буду делать вид, что мы на саммите.

- Хорошо. Я не буду делать вид. Но тогда, как этого требует логика, мы неизбежно приходим – к Ленину?

Друган опять встрепенулся,

-  Я тебе чего говорил, уймись, не позорь ты меня. Зря я тебя позвал, эх зря. Надо было дураку Чубатого пригласить, то хоть бы песни спел. Отдохнули бы, а у тебя какие песни были – такие и остались.

- Дорогуша! Ну что вы на него накинулись? Не надо. Мне в правду это тоже интересно. Могу я вас попросить – не мешайте. Я видел там, внизу бильярд есть. Я прошу вас, там очередь, посмотрите пока, чтобы не заняли и позвоните нашему знакомому – нужно, чтобы завтра все было готово к отъезду. Хорошо?

- Да, да. – Запустив руку в карман за мобильником, друган вскочил, как на пружинах, и, с плохо скрываемой радостью, что возможно будет по приставать к тем двум девицам, пока я на свой страх и риск своей тухлой политикой англичанину мозги канифолю, почесал к проему, за которым располагались места для более веселого времяпрепровождения. Со вздохом нескрываемого облегчения, англичанин повернулся ко мне.

- Ленин. Его я могу читать очень долго и перечитывать. И вы знаете? Всегда нахожу, что-то новое!

- Да, но Ленин это не Конан Доэль. Он переполнен действием, в отличие от Маркса. Вы либо не понимаете, что читаете, либо вредите своей психике, борясь внутренне с его выводами.

- Моя психика и так повреждена, как у всех нас. Вот Вы, я вижу, этим не страдаете.

- Кто не страдает? Да я ночью просыпаюсь, думая обо всем этом. Какая тут психика.

- Это значит, что вы нормальный, а вот я уже давно перестал трезво ко всему относиться.

- Э-э. Я не понимаю, куда вы клоните? Хорошо, пусть вы перечитываете Ленина, но ведь по той же самой логике следующими на очереди  – либо Троцкий, либо Сталин?

- Мы, по-моему, начали с экономики. Вот и давайте продолжать в том же духе. Троцкого мы не изучали, это было на других курсах. Там занимались люди, кто должен манипулировать эмоциями масс. Они и Гитлера изучали также скрупулезно.- Давайте сразу к Сталину.

Я поднял рюмку,

- Хорошо, давайте, но уговор – перед этим выпьем, такая у меня традиция

- За Сталина! – я, по традиции, произношу это с восторженной интонацией, чтобы собеседник себя проявил. Обычно ему подобные, кривляясь и щуря взгляд выпивают просто – молча, выказывая тем самым, свое отношение ко мне как к человеку, у которого не все в порядке с головой.

- За Сталина! – эхом, с той же восторженной интонацией, повторил он и выпивающий всю дорогу по половине, жахнул по-нашему – полную!

Секунды две я смотрел, как он закусывает семгой и даже не мог в этот момент понять, кто из нас что произнес, настолько это было ненормально.

Я, почти машинально, выпил тоже. Даже не закусив, просто затянулся, и резко выпустив дым, смело начал

- Давайте начнем с того, что Сталин принял, так сказать, по описи, перед тем как взял власть.

- Тут и начинать нечего – Сталин принял руины. Просто пустое место.

- Так, если мы сошлись в этом вопросе, тогда поговорим о том, что он после себя оставил. Я могу долго перечислять!

- Не нужно. Сталин оставил после себя самую великую в мире державу, равной, которой никогда не было и, боюсь, уже не будет в истории человечества!

Честно говоря, я очень долго готовился к подобному разговору и по-всякому представлял, как буду сажать в лужу разными аргументами вот такого вот большого на большего капиталиста. Но эта ситуация ни как не укладывалась в моем захмелевшем мозгу. Я, как мокрый пес, замотал головой.

- Постойте, это мои слова. Я за них один раз даже зуба лишился, в пьяном споре.

- Поздравляю вас, в нашем кругу за очевидные вещи зубы не выбивают – это скучно.

- А тогда за что у вас выбивают зубы?

- У нас убивают, мой друг, за отступление от правил.

- А правила – это как я понимаю – закон.

- Закон? Законы пишем Мы, для Вас, а правила придуманы нашими дедами для Нас. Наши правила обязывают нас относиться к очевидным вещам со всей прямотой. Если в озере что-то плавает и крякает – я должен сказать, что это утка. И не дай бог, мне в своем кругу, начать рассказывать, что это белый лебедь. Меня сначала поставят на вид, а затем понизят до заурядного банкира, или руководителя какой-нибудь корпорации, или, что не дай бог – управлять киностудией или телеканалом. Ну, а такую шваль потом уже и прибить – ни у кого рука не дрогнет.

- М-м д-аа, кажеться я начинаю понимать. Тогда о чем нам спорить?

- Вы правы, не о чем, и это тоже скучно – засмеялся он.

- Вы в начале разговора сказали, что Россия была Великой державой. Если я правильно улавливаю. Вы имели в виду времена Сталина?

- Вы абсолютно правы.

- А почему вам Хрущев не по нраву? Начал оттепель. Вам так нравилось. Вы, извините, я для простоты буду говорить – Вам, обобщая?

- Это совершенно правильно с вашей стороны. Я именно тот, кого вы имеете в виду. А Хрущев? Кому интересно обсуждать этого самодура. Оттепель это ведь было сделано от его слабости. Нужна была дешевая популярность. Вот он и воспользовался случаем. Я повторюсь. Я экономист, а с точки зрения моей науки, Хрущев не более чем зарвавшийся мальчишка, катящийся в гору на саночках, которые могучим усилием толкнул этот исполин. Но затем, когда пришлось тащить санки самому, этот недоумок ничего не нашел лучше, как с такой же легкостью катиться вниз, лишь бы не трудиться. Но проблема в том, что хоть его и остановили, всем тоже понравилось катиться с горы. И руководство в партии к тому времени сменилось. Вот тут-то и появились Мы.

- Ага доктрина Трумена, план Даллеса.

- Конечно, но не забывайте про большого стратега Бзежинского. Хотя даже наша молодая смена стали о нем забывать. Все получилось как нельзя лучше для нас. Ну вы от том и сами прекрасно знаете. И тайны тут уже никакой нет. Сначала Горбачев со своей свитой, ну а затем все остальное. И вот я здесь. А завтра, состоится парад наших войск в самом сердце России, и это будет начало, извините, конца.

Говоря эти слова он прекрасно видел какую боль мне причиняет. Но раз уж мы решили начистоту, то я сидел как в хирургическом кресле под анестезией и ничего не мог сделать. Добрый доктор вырезал из меня один кусок мяса за другим. Несколько удивляло то, что он ничего не боялся и не радовался констатации своего триумфа. Я это заметил.

- Чего ж вы не радуетесь? Ведь победные шаги наших солдат по Берлину еще до сих пор восторженным эхом звучат в моем сердце, а вы что-то унылый?

- Вот опять вы хотите меня обидеть. А за что? Я ведь только солдат своих армий. Знаете, когда-то каждый из нас, юнцов, втайне надеялся, что справедливость в мире победит и наступит время социализма на всей планете. Но это в юности. Ничего у вас не вышло. Нет больше мечты. Есть только серый унылый страх перед будущим, которое теперь на веки заковано в цепи наших правил. Правил общества рабов и господ. Я господин, а Вы, хоть такой смышленый, милый и симпатичный – раб.

- Раб говорите? – я и так все это знал. Знал когда пришел Ельцин, знал и потом. Говорил всем. Но не видел хозяина. А хозяин то, оказывается, тоже не хозяин.

Молчание снова повисло в дыму сигарет, которые я курил уже одну за одной. Бутылка подходила к концу.

Краем глаза я заметил другана. Он, уже изрядно накидавшись, полугалсами подрулил к своему месту. Плюхнувшись, посмотрел на наши унылые лица и начал заливаться смехом.

- А я тебе чо говорил, Дэн? Этот ба-таник кого угодно в тоску вгонит.

- Ты мне этого не говорил. Ты говорил, что это человек умный, веселый, хотя и с вывихом в сторону коммунизма, как все оставшиеся здесь Русские.

Друган, не прерываясь на мелочи, заметил,

_- Ну да, вот тебе этот вывих. Им все равно радости ничто не доставит. Это бесполезно. Вот гляди, семга лучшая, малосольная. Водка! А! Слеза! А он все тупит. Страна то как преобразилась после коммуняк. Живи да радуйся!

- Дружок, мы с тобой вроде не в Москве находимся, чтобы ты мне так говорил? Улыбнулся вовсю ширь своих пластиковых зубов Дэн.

- Не стоит тебе напоминать, что я специально выбрал именно тебя, а не эскортное агентство, чтобы оценить самому, по-настоящему, результаты наших нелегких трудов и очень, очень дорогих вложений.

- А я и не спорю, ну кто лучше, как ни я знаю это захолустье. Да лучше меня тут тебе никто ничо не покажет

- Вот я и спрашиваю. Почему ты плохо сделал свою работу? Ты мне не все показал. Ай ай. Нехорошо, ты ведь знаешь, что наша общая знакомая может на тебя обидится и тогда тебе придется снова поселиться там, от куда она тебя вытащила. А на канадском лесоповале жизнь не из веселых. В Торонто с твоим липовым дипломом тебе делать нечего. У нас не благотворительная организация.

Друган забыл, что я сижу рядом и сбросив спесь начал оправдываться.

- Да ты чо? Я тебе все как ты сказал – показал. Ты ж сам все в джепиэски забил. Все пункты мы отметили. Что еще надо? -  Все покажу.

- Вот и не нужно тогда свою работу принижать, что это за слова «Живи и радуйся».

- Слова как слова. Я им всем говорю, что у вас сейчас не жизнь, а малина – коммуняк нет, партсобраний – нет, колхозов – нет. Делай что хошь. Свобода!

- Ах. Ты в этом смысле. Прости, не понял. Успокойся. Все нормально. А хотите я вам расскажу про интересную игру. У нас сейчас возраст такой наверно, переходный. Все преелось, все надоело. Ну вот и ищем новых развлечений.  У меня по пятницам в нашем профессиональном клубе как бы свое шоу. Замете, это самое ответственное время. Ведь на уик энд все мы должны отправиться в приподнятом настроении.

- Надеюсь, вы не начнете вести речь о супердорогих проститутках и изысканнейших наркотиках. Мы это уже по свободному телевидению насмотрелись, а если это так, то пусть вас вот он слушает, ему только это всегда нравилось. А я пойду отолью.

- Нет нет, вы что меня сравниваете с таким вот интеллектуальным представителем нашего вида. Достаточно того что мы в одном семействе.

Друган все это пропустил мимо ушей, смачно отпивая из засаленного бокала пиво. Да если бы и обратил внимание, все равно бы не понял и не обиделся. Ведь он с детства относился к разным наукам, мягко говоря, – прохладно. Он очень рано понял, что есть прекрасная возможность обойтись без чтения книжек. Достаточно было понравиться историчке. А она порекомендовала его в комитет комсомола школы. Тогда он сразу преобразился. Форма у него всегда была с иголочки. Значок – обязательно. На собрания – ни ни, даже не опаздывал. Даже мудреные перестроечные фразы – ускорение и интенсификация умудрялся правильном наклонении употреблять. Боролся с пьянством, которого тогда в школе и в помине не было. Перед окончанием школы признался, что мечтает устроиться на работу в Горком Комсомола и мама уже кой с кем договорилась. Историчка – она потом одна из первых все правильно поняла и Горбачева на всех углах прославляла. Ходили слухи, что и партбилет тоже одна из первых на стол положила. Другие учителя его не любили, кто за подхалимаж, кто за тупость упорную, которую он все чаще собраниями оправдывал, а математичка ему на госе – твердую двойку вкатила, случай в истории школы наипервейший. Так что он потом свой диплом уже при другом директоре выклянчил, после армии. Он ему без двойки по зарез нужен, стал, чтобы поступить на платное  – в академию. Все-таки высшее образование. Но, как видно, ума ему академия не прибавила. Это не удивительно, ведь все курсовые и контрольные он прилежно либо покупал, либо списывал. Экзамены, в эпоху свободы от тотолетаризма – тоже проблемой не стали, стоили они недорого, и поэтому его диплом о «Высшем образовании» оказался даже с неплохими отметками. После его торжественного получения он заявил мне, не мудрствуя, что вот теперь мы оба люди равные – в науках сведущие.

Игры англичанина меня как-то не очень волновали. Но придя из уборной, вежливости ради, я напомнил, что жду рассказа и весь во внимании. Англичанин поменял позу и с охотой начал:

- Раньше мы развлекали себя анекдотами и разными байками. Ну понимаете, что когда собираются человек двадцать, то хочется чего-нибудь над чем будут смеяться все, а анекдот, особенно если он про неверных жен, в нашей компании бывает встречен с натянутым смехом, дабы не проявить чего лишнего. Ну, вы меня понимаете.

Я, утвердительно хмыкнув, кивнул головой. Друган заржал заливисто. Наверно разряжая обстановку.

- Как-то раз, к нам прямо вбежал наш завсегдатай и с порога заверещал «Смотрите, Смотрите, что я нашел!» -  Это были распечатанные листы интернет страницы. «Смотрите! Что русские пишут сами о себе!» и начал зачитывать. Сначала мы не поняли, многие из нас занимались сочинением этой лабуды, кто тогда для радио Свобода, кто для Свободной Европы. Среди нас были сами составители основных правил к эфиру этих радиостанций и еще куче диссидентских журналов. Некоторые также принимали участие в корректировке книг Солженицына. Позднее, когда мы стали управлять главными брендами российских средства массовой информации, то и в русском телевидении и журналах появились, уже надоевшие нам, эталоны гласности. Ничего удивительного вроде бы не было, однако это писали сами русские. Каково! Через пару строчек некоторые начали угадывать свое авторство, некоторые свое. Постепенно смех стал заполнять наши души и был настолько заразительным, что у нас начали болеть животы. Раньше, когда в России не было интернета, все это доходило до нас чрезвычайно медленно. Люди, рассказывавшие этот бред, в основном хотели только одного – остаться за границей. Поэтому пересказывали прилежно как попугаи эту ахинею. А в этом случае нас поразила попугайство целой, уже тогда бывшей, Империи. Как хорошо сработали мы. Как хорошо, мы вложили свои деньги. Ай да мы! Вот теперь уже несколько лет каждый месяц я готовлю свое шоу. В какой-то степени это очень полезно для молодежи. Согласитесь, когда сидит старый добрый малый и указывает на очередной перл из богом забытого русского села – Вот это я написал аж в 20 лет назад, в такой-то инструкции. Причем, потом он должен ее предъявить. Все это очень тренирует начинающих воинов нашего круга.

Друган, засмеялся снова, но как-то натянуто

- Ден! Ну говорили мне что ты шутник, но не на столько же. Ну рассмешил. Ты еще скажи, что ты из ЦРУ!

- Нет, мой дружек, ЦРУ это просто пролетарии умственного и всякого грязного труда. Мы должны постоянно за ними следить, чтобы дров не наломали. А это труднее всего.

Я демонстративно посмотрел ему прямо в глаза.

- Я кажется понял – Вы масон. Признайтесь!

Дэн снова засмеялся, закрыв глаза рукой.

- Масоны? Ну и что! Буш тоже масон, хотя, как я уже говорил, мы в одном семействе. Нет такой идеологии – Масоны тоже созданы для управления.

- Хорошо, а какая у вас политическая линия. Э-э. Идеология. – Я уже начал путаться. Водка брала свое.

- А зачем нам идеология? Наша идеология очень проста – Выжить. Вы думаете, для того чтобы удержать весь мир в руках, нужна идеология? Не-ет. Идеология нужна, когда вы смотрите за горизонт, предвосхищаете будущее и хотите, чтобы оно было прекрасным, таким, как ваш социализм. А нам ничего этого не нужно. Нам нужно выжить – и оставить земной шар в безраздельное управление своим потомкам, вот и все. И мы никого не пожалеем. Зачем нам мир во всем мире. Борьба с нищетой. Нас единицы, рабов нам и так достаточно для того чтобы нас прокормить. А чтобы урегулировать вопрос с ростом населения рабов – не за горами новая война. Вот только отберем у русских ядерную дубину. Договор уже подписан, осталось ратифицировать. Да еще, года так через два, довести до сотни группировку беспилотных шатлов с ядерными боеголовками на борту и можно сразу начинать. Опыт показал, что русских необходимо уничтожать быстро и эффективно, а то потом проблем не оберешься.

Друган замотал головой,

- Как война? С кем?

Я выпустил струйку дыма в потолок. – Я полагаю – со мной – Братан.

- Как с тобой? Я не хочу с тобой!

- Мой дружочек, вы сильно пьяны. – Голос англичанина стал похож на изморозь еще не растаявшую на бутылке – холодный и ясный – Не забывайте, кто рядом с вами. Вы пойдете первым и будете отрабатывать каждый пенс, того, что мы так благосклонно вам предоставили. И не забудьте, вас впустили в страну в первую очередь учитывая ваши навыки, которые вы получили в десантных войсках славной Советской армии. Мы знаем, что вы снайпер, и очень пригодитесь, особенно в начале войны. А потом, если выживите – получите свою пенсию и можете до конца жизни гордиться, что выслужились в наших войсках. За это вам в баре всегда нальют лишний стаканчик, хотя и ваш русский акцент не пропадет со временем.

Друган сник – Бред, какой то!

- А что ты сразу? Бред. Я тебе тогда говорил, когда ты в НАТУ собрался, что вполне возможно мы друг на друга будем через прицел смотреть. Ты меня знаешь, мои приветы тоже хорошо в кучку ложатся. Я, как и ты, не раз пуля в пулю всю серию загонял.

- Вот это слова настоящего воина воюющего на своей стороне. – восторженно сказал англичанин переводя взгляд на другана – Вы мне этого не говорили, дружочек, что вас кто то предупреждал. Зачем же Родину бросили?

- Дак он же сумасшедший!

- А я, по-вашему, кто?

-Вы? Вы нет!

- Наоборот, дружочек, он трезвее нас с вами, и всех моих коллег. А теперь я пойду, совсем пьян.

Он поднял недопитую рюмку.

Я тоже схватил и не знал, что выдавить.

За Сталина! Стоя произнес англичанин. И опрокинул в глодку.

- Чтоб ты подавился. Подумал я

- А вот и нет, как видите жив здоров.

- Вы это о чем?

- Ну, улавливая ваш взгляд, я понял, чего вы мне пожелали

- Ну и что с того? Скорее это со мной случиться.

- Не дай бог! Я все-таки по-мальчишески надеюсь, пройдет не так много времени и когда я буду давиться, всем тем, что мы натворили с нашей планетой. Уничтожить такую страну. Уничтожить будущее. Если есть хоть какая-то справедливость – она должна убить Нас.

Друган привстал и протянул мне руку

– Пока.

- Давай! Не буду желать тебе скорой встречи со мной, хочется тебя живым видеть.

- А ну тебя! Коммуняка.

- Так ничего и не понял – думал я, наблюдая как они растворяются в полумраке зала.

- А в принципе, хорошо посидели.- Сказал я вслух сам себе.

- Такс, где там у меня мобильничек зацарапанный? Эх-ты! В Джинсах оставил!

Так торопился я встретиться с другом.

Ярослав Большаков (25.04.2010)